– Взлетай, твою мать! Взлетай, не то все тут поляжем!
Ускорить шаг. Пересечь площадь. Найти дорогу к реке. При первых же предупредительных выстрелах капитан «Вентимильи» должен был немедленно сняться с якоря. Если побежать вдоль берега, Эрван, возможно, еще успеет перехватить баржи. Земля ходила ходуном под его ногами, небо опасно накренилось, но он двигался вперед. Через несколько метров он заметил розовые буквы «ЛУЧЕЗАРНЫЙ ГОРОД», которые словно подмигивали ему. Раскрашенная вывеска вызвала перещелк в мозгу.
Он спустился в выемку. Все было красным. Почва. Стены. Люди. Первые признаки дурноты. Страх. Тошнота. Одышка. Он закрыл глаза и полез в туннель. Когда он снова глянул вокруг, дневного света уже не было. Только лучи фонарей рассекали тьму. Выжившие еще поднимались, грубо его отпихивая.
Он натянул трусы и майку и отправился на кухню, призывая Гаэль. Никакого ответа. Почти полдень: наверняка она куда-то ушла. После убийств она стала совсем другой. Помолодела лет на десять. Больше не красилась и надевала самое приемлемое из своего барахла – скорее стиль хиппи, чем it-girl. Она похудела – но не исхудала (у всех сдавали нервы, когда речь заходила о весе Гаэль). В Бретани ноябрьское солнце ее обжарило и отскоблило – в хорошем смысле слова.
– Вы намекаете, что будете препятствовать моим передвижениям?
Об этом, разумеется, не было ни слова, и подобное молчание понравилось бы Старику. Самопожертвование, чтобы быть полным, должно оставаться в полной безвестности. Грегуар заплатит по счетам в ином мире, какой бы суд там его ни ждал. Кстати, его самым большим преступлением (во всяком случае, единственным, за которое он был готов нести ответственность) было убийство Катрин Фонтана. А он его не совершал.