Ласей вжался в кресло и побагровел. Эрван наконец нащупал связь между сумасшедшей нацисткой и белым нганга.
Его телефон зазвонил внутри герметичной коробки. Он был почти удивлен, что тот еще работает. Открыл футляр: сын.
– Небольшое уточнение: кто подписал разрешение в 2009-м на кремацию Фарабо?
Морван уже поднялся на ноги, глядя на часы.
За занавеской оказалось темно. В первой комнате – никакой мебели, только ковры. Женщины в таких же тюрбанах, как и те, что снаружи, сидели совершенно неподвижно. Эрван прошел вперед. Редкие окошки были закрыты картонками. Керосиновые лампы и свечи размечали пространство, бросая на глиняные стены розовый свет.
– Не знаю. Изабель Барер лежала в Шарко. Там точно что-то неладно. Найди мне того говнюка и подсуетись, чтобы я допросил его как можно скорее. Какие новости от Одри?