Он рассеянно склонился над почтой Эрвана, которую оставил на кухонном столе. Крафтовый конверт формата А4 привлек его взгляд: в одном его углу пестрели бельгийские марки. Лоик взял его, и во рту вдруг пересохло – надпечатка гласила: «Католический университет в Лувен-ла-Нёв». Записи Эрвана всплыли у него в голове: первое расследование закончилось именно там. Свидетельство одного из Белых отцов, психиатра и этнолога, позволило вычислить Ноно, подмастерье Человека-гвоздя, травмированного ребенка, который превратился в Филиппа Криеслера, он же Крипо.
– Я расскажу тебе одну историю, – начал психиатр.
Эрван вздохнул и взялся за стул. Лоик, желающий научиться стрелять, а теперь сестрица, строящая планы блицкрига против Катанги. От такого приема у него отчасти потеплело на сердце: такие же психи, как всегда.
К моменту, когда она снова устроилась за столом, к ней вернулось ее обычное мировосприятие – то есть ярость и презрение. Она по-прежнему улыбалась, и даже еще простодушнее: эта роль давалась ей лучше всего. Кац разговаривал с ней, и она отвечала – с юмором и живостью. Действовала она на автопилоте: ничто из того, что происходило за столом, ее больше не интересовало.
– «Фармакон» продолжит действовать: скоро я излечусь от собственной жестокости. Мои рецепторы будут блокированы. Как у автомобиля, моя регулировка будет подконтрольна.