– Прошу вас, – запротестовал он, смеясь, – я не думал, что попаду на допрос!
– Вернувшись в Европу, я лечил неврозы других и наблюдал за ними. Через них я старался лучше понять себя, проанализировать, почему я так мучаюсь оттого, что не могу убивать и причинять страдания.
Слабая улыбка означала: «Бывало и похуже». Это было и правдой, и ложью. Он был на волосок от смерти множество раз и при обстоятельствах куда более отвратительных, чем утренний сеанс. Но это всегда было под действием наркоты, в бессознательном состоянии. Наркоман всегда надеется, что следующая доза окажется фатальной, чтобы покончить со всем разом. Он знает, что в таком случае даже ничего не почувствует. Торчок не умирает – он улетает.
Казалось, Тонфа готов зевнуть на каждом слове. Эрван сочувствовал: даже с юношеским энтузиазмом невозможно было что-либо извлечь из подобной информации.
Она вытолкнула скопившийся воздух со свистом скороварки.