– Надень, – продолжал настаивать Грегуар. – Не время расслабляться.
Со своей стороны, Лоик задумал иное: он решил провести собственное расследование убийства Монтефиори. Он был не в лучшей форме, чтобы проверить факты и установить времяпрепровождение Кондотьера в последние дни перед смертью, но он прекрасно говорил по-итальянски. Перерыть личные бумаги жестянщика. Установить список его встреч. Выявить конголезцев, отдыхающих во Флоренции, – быть того не может, чтобы итальянец или француз «нормального цвета», даже профессиональный убийца, взялся за циркулярную пилу. Такова была его программа на ближайшие дни.
Как он мог проявить такую неосмотрительность? На протяжении двух месяцев он отказывался заниматься смертью своего директора в Лубумбаши, занеся это убийство в объемистую папку «негритянских штучек». Сведение счетов, племенное соперничество, предательство, коррупция, ритуальное жертвоприношение, любовные страсти – почему бы и нет, он в Конго и не такого навидался… Но он категорически не желал видеть ни малейшей связи с «Колтано».
– Ты французский язык понимаешь? В отсутствие причин для обвинения ничего больше сделать нельзя.
Филипп Усено и Изабель Барер мертвы, а значит, единственный человек на земле, который может ответить на его вопросы, – сам Ласей.
– Самое странное, – не замолкал Падре, – что в то время я так глубоко запрятал те дерьмовые годы, что даже не видел этого сходства. Зато де Пернек, стоило ему увидеть этот портрет, сразу понял, в чем ключ моих адских отношений с Кати. Он даже разработал план, подсказанный Мэгги.