Братец, прямой, будто кол проглотил, разглядывал азиатов, сжав челюсти. Короткий кивок. Он казался достойным доверия не больше, чем гиена, разглядывающая пораженную гангреной ногу. Зачем ты его притащил, мать твою перемать?
– Только не начинай опять свою хрень! – бросил лейтенант, возвращаясь на наблюдательный пункт.
– По-разному. В некоторых случаях сигналы блокируются. В других – усиливаются.
Подошли принять заказ. Гаэль решила за обоих, выбрав множество блюд на двоих.
– Я говорил не о моей семье, – бросил он, – а о моих бабках. Ты что, ушел из бизнеса? Три тысячи – это только закуска.
У Монтефиори была одна особенность: он едва умел читать и писать и вдобавок был одержим секретностью. Его расписание было известно только ему самому. Ни записных книжек, ни мобильника. Его секретарша была совершенно не в курсе. Если копы захотят восстановить его последний день, мало им не покажется.