– В Шарко, – пробормотал он наконец, – там два здания… Одно напротив другого: тюрьма и больница.
Каждые четверть часа Эрван выходил в коридор, чтобы тайком прослушать сообщения – использование мобильников было запрещено во всей клинике. Охота на человека не продвигалась. Опрос соседей дал противоречивые результаты. Обращение к возможным свидетелям на данный момент принесло только ложные или нелепые заявления. Из-за дорожных заграждений образовались пробки. Эрван знал, что с завтрашнего утра принятые меры сойдут на нет: нельзя бесконечно монополизировать полицейские силы ради преследования убийцы, примет которого никто не знает.
– Твоя карьера закончена, козел, – прошипел Виар, хватая листок бумаги, чтобы остановить кровь.
– Ты, вообще-то, осознаешь, что окажешься в Северной Катанге?
Она бросила пистолет на кровать, села верхом на того луба, который был ближе к генералу. Двумя затянутыми в перчатки руками она взяла пальцы убитого, по-прежнему сжимавшие оружие. Подняла безвольную руку, проверила, что пистолет заряжен и снят с предохранителя, и просунула его палец в спусковую скобу. Запах пороха и крови пьянил ее, как хорошая доза кокаина.
Эрван встряхнулся, отгоняя возникшее предположение: Тьерри Фарабо все еще жив и с сентября прячется у психиатра. Он поднял глаза и интуитивно понял еще одну истину: «гость» сам выбрал библиотеку. Из-за книг. Вырисовывался его противоречивый портрет: человек, живущий в огромном доме, но забившийся в одну-единственную комнату, дикарь, который жрет руками, но с жадностью читает, психопат, который перережет вам горло, если его побеспокоить, но размышляет над «Опытами» Монтеня.