Без ответа. Только глаза со зрачками, направленными непонятно куда, неотрывно буравили его.
– Я жду окончания истории, – бросил Эрван, отщипывая кусок чикванги и макая его в подогретый вчерашний соус: он и сам стал африканцем.
Эрван предупредил начальство: похороны Грегуара Морвана состоятся в Бретани и он уезжает туда, чтобы уладить все формальности. На самом деле он не очень понимал, что именно надеется обнаружить в Шарко, но перспектива новой встречи с профессором Ласеем окупала усилия – при условии, что его примут.
– Но в свидетельстве о смерти должно же быть имя матери, верно?
После возвращения из Италии он еще острее чувствовал себя этаким семейным дурачком, но ему было плевать. Даже наоборот: ему нравилось это туманное, смазанное восприятие, как будто внешний мир доносился до него невразумительным шумом.
Церберы уже пытались выломать дверь – бум, бум, бум! Еще несколько ударов плечом, и замок не выдержит. Она сняла с предохранителя девятимиллиметровый, дослала патрон в зарядник – после сентябрьских событий она научилась обращаться с такими пушками – и кинулась к двери, которая содрогалась на трещащих петлях после каждого удара. Встав слева от косяка, она протянула свободную руку и отперла замок.