– Как то есть… попался? – голос мой страшно дрожал, от похмелья и от озноба. Они решили, что от страха.
Введение в текст «Москвы – Петушков» выражений на немецком языке (см. также 22.4) отчасти объясняется тем, что это был единственный иностранный язык, которым владел Венедикт Ерофеев. Его ближайший друг и духовный наставник Муравьев вспоминает: «Веничка говорил: „<…> Как ты думаешь, мне немецкий нужно подгонять?“ Я отвечал: „Ну, давай проверим. – Нет, вполне пристойный уровень“. <…> Он заявлял: „Твой британский я люблю только вчуже, в переводе на русский язык. А немецкий люблю“. Но ни один язык он так и не одолел. Занимался языком пунктуально, говорят, на занятиях немецким в последние годы был первым учеником, это он мог. А чтобы действительно превзойти язык…» (Муравьев В. [О Вен. Ерофееве]. С. 91).
Горький в одном из писем с Капри замечал: «Народ наш воистину проснулся, но пророки – ушли по кабакам, по бардакам» (письмо К. Пятницкому от 28/29 сентября 1908 г.).
«Пробило половина десятого, Илья Ильич встрепенулся. <…>
Словосочетание «облеченный в пурпур» использовалось Блоком: «На гладях бесконечных вод, / Закатом в пурпур облеченных, / Она вещает и поет…» («Гамаюн, птица вещая (Картина В. Васнецова)», 1899). См. также 18.27. Сходная формулировка вопроса встречается у Пушкина: «Кто там в малиновом берете / С послом испанским говорит?» («Евгений Онегин», гл. 8, строфа XVII).