— Не знаю, что выйдет, — добавила наставница, — но я надеюсь, что Игрр не заслонит меня перед тобой.
— По серебряной монете овца. Рома хорошо платят.
До седьмого класса я солировал в хоре. Директор уверяла, что у меня голос как у Робертино Лоретти. Она обожала итальянского мальчика и заставляла меня учить его песни. Мне пророчили славу оперного певца. Но в восьмом классе голос сломался, так что ни Пласидо Доминго, ни Лючано Паваротти, ни даже Баскова из меня не вышло. Я, впрочем, не расстроился: гимнастика нравилась мне больше. Но итальянские песенки я запомнил. В компании меня пробивало. Девчонки говорили: у меня приятный баритон. Вите он тоже нравится.
Игрр взобрался на ложе и скользнул ко мне. Его тело было горячим и крепким. Я прижалась к нему.
Шеф улыбнулся и протянул ему листок. Подчиненный пробежал глазами текст.
— Пять раз по сто, — растопырила пальцы Амага.