Я, например, точно знаю, что кухонный агрегат боится темноты. Кто ответит почему? Может, этот страх преследовал человека, который устанавливал его на корабле? Или чинил когда-то? Или участвовал в составлении программы? Но я всегда оставляю на камбузе дежурное освещение, и тогда наутро приготовление пищи идет без запинок. Остальных я, конечно, не раз предупреждала, что полностью гасить свет нельзя, но они периодически об этом забывают, и тогда утро неизменно начинается с ворчания тети Ады. Старый агрегат, конечно, сбоит не только по этой причине, но ее тоже нельзя сбрасывать со счетов.
– А что они… – задиристо возразил мелкий, но продолжать тему не стал. – Да ладно, бросился и бросился. Они мне вон даже физиономию этой своей гадостью помазали, так что не болело.
Я на мгновение замерла от неожиданности, а потом от страха, осознав, что происходит.
Окинув сидящую фигуру мрачным взглядом, я молча поднялась и пошла умываться. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось, голова была тяжелой и пустой, а на душе горько и гадко.
С другой стороны, может, уж лучше так, чем долго мучиться? Она, по крайней мере, умерла счастливой, перед смертью почувствовав себя тем, кем, может, всю жизнь мечтала стать.