Окинув сидящую фигуру мрачным взглядом, я молча поднялась и пошла умываться. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось, голова была тяжелой и пустой, а на душе горько и гадко.
С другой стороны, может, уж лучше так, чем долго мучиться? Она, по крайней мере, умерла счастливой, перед смертью почувствовав себя тем, кем, может, всю жизнь мечтала стать.
– Только налысо меня брить не надо, ладно? То есть волосы же останутся на месте, да? Это очень нужная мне вещь! – стараясь быть как можно более убедительной, предупредила я.
– Алена очень хорошая девочка, – тем временем резюмировала Алиса, и не требовалось смотреть на ее лицо, чтобы понять – женщина улыбается.
– Вроде такая милая девочка, а такая язва, – мягко укорил он, хотя в голосе прозвучала одобрительная улыбка. – Хлеба деду пожалела, ай-ай-ай! А у меня желудок чужой, мне, может, тяжело.
– Дядь Борь, а правда, что ли, традиция есть? – осторожно уточнила я. Голос слегка дрожал, но слушался, что не могло не радовать.