— Ты нас ломаной рукой берешь? — ужаснулся стрелок.
Веселье погасло в глазах генерала. О нравственных принципах «товарища императора» уже начали гулять по кораблю жутковатые рассказы. Он осторожно повернул голову влево, потом вправо. Отметил пару десантников, как бы случайно выдвинувшихся из техкоридора, и закаменел. Телохранители «товарища императора» готовы были стрелять — и уже стреляли — в случае любой померещившейся им опасности для охраняемого объекта.
— Ну… — задумался стрелок. — Зато у европейцев сервис. Знаешь, наверно, приятно после боя собраться вместе за рюмочкой: мягкое освещение, бархат, тихая музыка…
А еще в коридорах тут и там попадались какие‑то наросты, выступы, сужения и повороты, которых не было в типовой проекции корабля. Гётц на всякий случай проверил парочку таких всем имеющимся в наличии оборудованием, даже пристукнул кулаком. Обычный пенобетон, основной строительный материал космоса. Для чего его налепил экипаж «Локи» — или кто‑то еще — понять не представлялось возможным. Выступы только обзору мешали. И заставили Гётца насторожиться еще больше.
— Чтоб не использовали на органы. Русские считают, мы разбираем убитых на органы. Большая глупость с их стороны.
«Мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы продолжаем жить лишь для того, чтоб послужить каким‑то важным уроком для последующих поколений.» Их изучали, о них спорили, пытались опровергнуть (безрезультатно), кричали, что ключ к спасению был дан Петром Яковлевичем там же, в «Философских письмах»: чтоб спасти Россию, нужно оживить в ней веру.