Я никогда не видел отца в таком состоянии. Он просто кипел от злости и был твердым, как скала. Будто это кто-то другой каждый вечер валялся на диване, смотря сериалы и накачиваясь пивом.
Я сходил в прихожую и взял пакет, который оставил там. В пакете была целая кипа листов.
— В правом кармане брюк лежат шесть тысяч сто двадцать рублей, — отрапортовал Боря. — Купюрами по пятьсот рублей, сто рублей и десять рублей. Номера купюр…
Девушка поблагодарила всех присутствующих за то, что пришли, и сорвала немного аплодисментов.
— Я мог догнать его и заставить вернуть сумку. Мог найти его потом и набить морду, объяснить, что он не прав. Мог сунуть руку в карман и дать старушке денег. Ведь в кошельке у нее было не так уж много, и я ни капли не обеднел бы. А еще я мог пойти в милицию и рассказать о том, что видел. Но я ничего этого не сделал. Тем вечером я, морщась, пил с ребятами портвейн, купленный на деньги пенсионерки, и выдумывал дурацкие оправдания себе и Ваньке.
— Старший сержант Кабанец, который вчера приходил к тебе домой. Он бил тебя? Пытал? Угрожал?