Доска уже просто пестрила кружочками. Схема перегоняла произносимые Бриком слова.
Все привычно попричитали, пожаловались на неудобное время и кучу сорвавшихся планов, но прямых возражений не поступило. Наконец, мы были свободны.
Только глухой не услышал бы ревности в его словах, но мне было плевать на его чувства. Я размахнулся и ударил его по лицу. Петя успел отклониться, и удар настиг его на излете.
Пять минут спустя народ начинает собираться. Заходят Антон Дрокин, переживший немало неприятных килочасов из-за своей фамилии, Надя Зыкина — ничем не примечательная девочка, тихо-мирно отсидевшая за партой все десять лет. Серега Маклаков, некое подобие меня, только с обостренным чувством несправедливости мироздания.
— Свертываемость крови! — Боря, забывшись, снова заговорил громко, на весь класс. — Поистине великолепное свойство человеческого организма!
— Ну, ты, блин, попал! — сказал ее ухажер, приближаясь ко мне. — Совсем страх потерял, что ли?