…мама на снимке молоденькая. Хрупкая. И безобидная…
— Никто не знал… я не сказала… я нашла способ… если нет своего дара, то можно взять чужой… чужой дар… невыявленный… спящий… мне было жаль вас, — ее голос изменился, и теперь в нем проскользнули бархатистые ноты. — Бедные забытые дети… никому не нужные… знаешь, сколько в нашем штате бродяжек? Сотни… тысячи… сотни тысяч детишек, которых никто и никогда не хватится…
И вновь — легчайшее касание, словно тварь дразнила, прежде чем сожрать. Может и дразнила. А может, она из того редкого числа падальщиков, которые не приемлют вкуса живой плоти. И попросту утопит Кохэна, а потом, деньков через пару, и приступит к трапезе.
И пот стекает по спине. А ведь в пещере не жарко. Далеко не жарко. И трясет Тельму, похоже, от холода. Ничего, недолго ей уже бояться. Или мерзнуть. И вообще надо думать…
С удовольствием. Она мстила людям за… за что-то мстила, у всех ведь есть причины… и теперь, лежа на камне, помнила ли она о собственных жертвах?
— Десять лет назад… — Мэйнфорд позволил себе провести когтем по шее Тельмы.