В неписаном приютском законе, преступать который было чревато. И выход один — примкнуть к сильнейшим или остаться среди отверженных. Тельма выживала. Ей не было стыдно. Наверное, не было… во всяком случае, тогда.
Так почему сейчас неотвратимость смерти этого, в сущности своей совершенно чужого человека задевала? Откуда взялось это ощущение пустоты? И гнев, в нем зарождавшийся?
Ответ был рядом, это Мэйнфорд чувствовал, но вот… он раскладывал на полу пасьянс из снимков. Один за другим. Черно-белая головоломка, которой найдется местечко…
И голодной. Не способной насытиться, несмотря на пролитую кровь. А ее было много.
Морг находился близко. И при желании Мэйнфорд узнал бы не только количество мертвецов, он сумел бы заглянуть в лицо каждому.
Он-то прекрасно помнил боль, которую пытался делить на двоих, но даже для двоих ее было слишком много.