И не только ее. Куст шиповника на самой границе владений. И колючий барбарис. Медвяник, чей запах по весне кружил голову… она и сейчас его ощущает.
По широкой аллее. Молчаливые вязы. Фонарные столбы, изготовленные по особому матушкиному проекту.
Ушло, словно огромная рыбина под воду, и Мэйнфорд лишь лоб потер. Почему этот разговор раньше не всплыл в памяти? И что еще он подзабыл?
Не то чтобы ей было любопытно… какие резоны? Обстоятельства непреодолимой силы, так пишут в контрактах, оговаривая форс-мажор.
— Не понимаю, — голос холоден и полон презрения, но удивительно, что на холсте оно не проступает. — Почему, Мэйни, ты только сейчас вспомнил об этом?
Нет, с воображением у Тельмы никогда не ладилось.