– Не-а. И у тебя не сложится. Она положила глаз на одного дебила.
– Почти два месяца. Представляешь, Ханна, я прожил два месяца, не зная твоего имени.
Я краду еще один поцелуй, на этот раз за ушком, и Ханна судорожно втягивает в себя воздух. Ее глаза расширяются, и в них вспыхивает огонь – если только мне это не привиделось.
То ли они не замечают моего раздражения, то ли намеренно игнорируют его, но я слышу, как они мило болтают в гостиной. Подозреваю, Элли допрашивает его насчет нашего «свидания». Надеюсь, Гаррет будет придерживаться легенды. Когда его хриплый смех долетает до моей комнаты, непроизвольная дрожь пробегает вверх по позвоночнику.
На половине песни глаза Гаррета закрываются. Я вижу, как мерно поднимается и опускается его грудная клетка, мой голос дрожит от переполняющих меня эмоций. Затем мой взгляд перемещается на лицо Гаррета, и я замечаю среди щетины маленький белый шрам на подбородке, Интересно, где он его получил, спрашиваю я себя. Хоккей? Несчастный случай, когда он был ребенком?
Но она права. Следующий час я провожу в жесточайших муках, и не только из-за отупляюще нудных теорий. Я дико голоден, потому что проспал обед. Однако я отказываюсь заканчивать урок, пока не усвою материал. Когда я готовился к экзамену, то концентрировался лишь на основных вопросах, Ханна же заставляет меня изучать все тонкости. Еще она заставляет меня своими словами пересказывать каждую теорию, что, должен признать, позволяет мне лучше уяснить всю ту заумную чушь, что мы изучаем.