Я то и дело поглядываю на часы над входом в спортзал. Сейчас почти пять. Ханна работает до десяти, а потом едет прямо ко мне.
– Хорошо. Ладно, может, мы и вправду пойдем? Мы уже достаточно наобщались.
Я прихожу в ее общежитие без предупреждения, потому что уверен, что если бы я написал ей сообщение, она бы придумала какую-нибудь отговорку, сказав, что очень занята. Я знаю, что она дома, так как выставил себя в самом жалком свете на земле, написав Элли эсэмэску с просьбой выяснить это, а потом выставил себя полнейшим идиотом на земле, заявив Элли, будто бы хочу сделать Ханне сюрприз, и выклянчив у нее обещание, что она сохранит все в тайне.
Гаррет не двигается. Он не расстегивает куртку. Он даже не моргает. Он просто пристально смотрит мне в глаза.
Не поймите меня превратно – я люблю хоккей. Я живу ради рева толпы, ради морозного воздуха, обжигающего мое лицо, когда я мчусь по льду, ради свиста пущенной щелчком шайбы, которая зажигает свет за воротами. Хоккей – это адреналин. Он возбуждает. Он… даже умиротворяет.
– Их в меню нет, – бодро объявляю я. – А остальное сейчас подам.