— Она у озер-р-ра, Джеймс, — по секрету сдал меня страж, и решительные шаги брата сообщили о его скором приближении. Сидеть и отмалчиваться было уже не с руки. Да и не безопасно, поэтому я решила сломать шаблон встречи. Побежала не прочь, а навстречу и бросилась на могучую шею младшего Питта.
— И левая дрожит… Еще чуть-чуть, и Евгения забьется в конвульсиях!
Сэдвальг Ретивый лежал в ванне со льдом, смотрел на меня, как на воскресшее чудо, а я на него, как на живой полутруп. Выражение «обгоревший чуток» не могло передать всего ужаса, который из себя представлял лжемайор. Черный от сажи, с подпалинами на одежде и голове, он моргал красными глазами без ресниц и потирал облетающие чешуйками брови. Руки, шея и грудь, видимая сквозь прорехи одежды, покрыты черными волдырями, а босые ступни ужасали еще и глубокими кроваво-красными трещинами.
Босс справился с железным чудом ближе к ночи, когда я уже была готова подвывать от одиночества и бесцельного блуждания по парку и дому. Родители Вайзера отбыли на какое-то двухдневное мероприятие, Николас, окрыленный новой идеей, умчался в неизвестном направлении, Бывалый заперся у себя со стойким намерением поспать.
С сомнением покосилась на молодого красавца и потерла уши. Кажется, из-за укуса Альхара Эбенитовича меня стали преследовать слуховые галлюцинации.
— И это высшие сливки общества, нежные цветы из родовитых оранжерей? Стыдно, девушки, стыдно… смотреть ваши потуги в борьбе за ценный трофей.