Однако купец приехал один. На нем был новый кафтан, под ним – рубаха шелковая бирюзовая, расчесан и пострижен. По виду купца чувствовалось – у него праздник, лицо светилось довольством.
И впрямь, антураж в избе – для фильмов-страшилок: на веревках развешаны сушеные жабы и змеи, пучки трав и что-то непонятное.
Но толмачи кинулись в драку без разговоров. Одного Андрей ударил в грудь кистенем – не со всей силы, но чувствительно. У бедняги перехватило дыхание, он силился вздохнуть и не мог. Другого он ударил в колено ногой в подкованном сапоге, и ударил так, что тот упал и, невзвидя белого света, выл от боли. Оставшиеся двое заробели и нападать не стали, опасаясь за свое здоровье.
Вот и знакомый дом. Он прижался к нему, прислушался. Опричник из охраны мог рядом быть, полусонный по ночному времени. Обычно к утру охрана устает напряженно бдить, внимание рассеивается, и она не столько ходит по территории, сколько стоит. Стрельцы обычно на бердыши опирались, у опричников такой удобной подпорки не было.
Однако опричник забежал в открытую дверь бани и заперся. Оконца в бане малюсенькие, голова едва пройдет, и залезть через них внутрь нереально. И стены у бани бревенчатые, толстые, да и дверь солидная. Можно, конечно, ее топором рубить, как сами опричники делали, но это долго и трудоемко, вспотеешь не раз.
Андрей сел на бревнах. С командой он не успел сойтись, подружиться, но людей было жаль. Вот одна голова скрылась под водой, другая… На плаву оставался еще один человек, но добрался он до берега или нет – осталось неизвестным. Плот вошел в поворот, и берег закрыл видимость.