Вражеская пресса ожидаемо подняла хай, что не может дикий горец с кровожадными наклонностями быть столь выдающимся ученым. Как ни крути, а у союзников от моей публикации пострадала репутация. Если империя может себе позволить тратиться на чистую науку во время даже не войны, а мировой бойни, то, знать, высок ее потенциал. А все, что возвышает нас — унижает врага.
— Колодки убрать. Механики потянули веревки, освобождая колеса от тормозных колодок. Самолет двинулся вперед, слегка подпрыгивая на кочках. Набрал скорость на лугу и легко оторвался от земли. Когда набрали первую сотню метров высоты на пологой глиссаде и пошли на разворот с легким креном, я похвалил летуна.
— Услужливый дурак опаснее врага, Савва, — глаза императорского генерал-адъютанта метали громы и молнии, но голос его был ровен и четок.
— Ну, летали как-то… бомбили куда-то… результата не видно.
— Мало того что ты меня еще ни разу не вывез в наше поместье, так еще кому-то пел мою песню. Этого я тебе никогда не прощу. Действительно сердится. Взгляды молнии мечут.
— Ничего, командор, что я так с вами фамильярно, — вроде как извинился он.