Мы замолчали. Парень, все так же лежавший на подстеленном ватнике, уже не стонал. В свете шарика лицо у него было как у вампира, бледное, губы синие. Нет, бесполезно в портал идти, не дотащить уже.
Уже сухари сушат? А ведь ничего ни по телевизору, ни по радио, даже не шепчутся!
На крыше нас окликнули, Таня вполголоса, словно кто-то мог услышать, отозвалась. Длинный дом был развернут фасадом к парку, сейчас целиком укрытому куполом.
Он снова начал шуршать бумагами. Видимо, привычный прием въелся настолько, что стал частью образа.
Ухмыльнувшись, я отметил в памяти решение.
И свой кинжал он не сможет передать кому-то более быстрому, ловкому, безбашенному. А сам он хоть и крепкий, но все же старик.