Глаза сердитые, голос холодный, предвещающий наказание. Говорила же Тьёрну, что добром не кончится!
Может, напрасно его обвиняю, может, он действительно не хотел ничего дурного? Ребёнка ведь по первому требованию принесли. Моему требованию. Слишком для торхи. Я же всё ещё рабыня, или уже нет?
Мы посторонились, попуская повозку. Правивший ею парнишка улыбнулся, попытался завязать ненавязчивый разговор, но служанки его проигнорировали.
Наша размеренная жизнь была прервана одним ясным морозным зимним днем, когда я, по привычке толкнув тяжелую дверь, вошла в гудящий, словно пчелиный улей, класс.
Вкусно, отдаёт фруктами. Сладкое. Не удержавшись, сделала ещё один глоток, потом ещё…
Один ребёнок… Но ведь дети рабыни тоже рабы. И я не люблю норна Тиадея. Это он меня любит, а я только жалею.