Спала в ту ночь в одной постели с госпожой — она сама на этом настояла. Своим спасением я обязана именно ей. Норина Мирабель забеспокоилась, не застав меня у ложи родителей. Она тут же отправилась за мужем, и дальнейшими поисками руководил уже хозяин, поставив на уши всех служащих театра.
Но я не могла перестать, всё всхлипывала и всхлипывала. Было жалко детей, норину Алистер, да и хозяина тоже. Если до сих пор помнит — значит, любил.
Страх медленно отступал, появилась робкая надежда, что всё закончилось, что каким-то непостижимым образом останусь торхой. По всем правилам я должна была уже валяться на подстилке из соломы в компании крыс. Побои не были настолько сильными, чтобы искупить вину.
Обиделся. Скрывает, но обижен. Что я отказалась принять подарок. Так и не забрал, не прикоснулся. Просто сидит и смотрит, холодно, отстранённо.
Не знала, что делать с руками, просто положив ему на плечи.
— Каким же обманом? Капли ты пила сама, они тебя в мою спальню не гнали, беременность не провоцировали. Я уж молчу про твою ложь: ты клятвенно заверила, что бутылочка с отравой закончилась, и, нарушив запрет, украла капли госпожи. Красивый поступок? То-то же! Завтра придёт врач, осмотрит и подтвердит или опровергнет мои догадки. А теперь вернёмся к столу: тебе нужно хорошо питаться.