Норине я соврала, что платье ещё не готово.
Не хотелось снова участвовать в ритуалах, снова отпускать душу на Грань.
— Опять ты назвала меня «снэром»! — с лёгким укором прошептал он и поцеловал в щёку. — Что бы ты там ни думала, я люблю тебя, Иалей.
С улицы доносился какой-то шум, слышался задорный посвист наездников, чьи-то крики, обрывавшиеся на высокой ноте, ругательства, шипение и треск, но выглянуть наружу и посмотреть, что там творится, мы не могли.
Судорожно сглотнув, я отправилась за ширму. Взялась за подол рубашки, но снять не решилась.
Улочки были странные, то расширяющиеся, то опять сужающиеся, вечно перегороженные тележками торговцев или каретами норнов. Радовало, что у дворца эта паутина распутывалась, давая возможность спокойно разъехаться двум экипажам.