Правда, в первые недели сердце было не на месте. Мнилось, что с Сагарой что-то случилось, что она заболела, поэтому бегала к молочнице по десять раз на дню. Потом успокоилась.
За ширмой — умывальник и деревянная бадья для омовений. Через бортик перекинуто пушистое полотенце и… нижнее бельё? Я с изумлением рассматривала его.
Итог моей беседы с нориной в виде простыни с кровавым пятном был назавтра торжественно предъявлен всем желающим.
Моё решение вознаградили лаской — чередой нежных прикосновений.
Моя беременность — напоминание о её трагедии, а ещё воспитание, краеугольным камнем которого был долг. Долг — родить мужу наследника. А она не смогла его исполнить. И хозяин, уделявший мне повышенное внимание у неё на глазах.
— Неужели вам её не жалко? — не выдержав, я расплакалась.