Я и не знала, что мага убить так просто, думала, они заговорённые. Или Трувель просто не хватило денег на нормального волшебника?
Я удивлённо округлила глаза. Хозяин просил? Но зачем? Если меня должны повесить, то зачем лечить?
В сердцах пнув остатки многострадального столика, он резким движением вогнал шпагу обратно в ножны, подошёл ко мне и рывком, за шкирку, поднял на ноги.
Странно, но рабство казалось мне ещё более омерзительным. Я наотрез отказывалась от помощи хыров, сама соскользнула с лошади, игнорируя протесты норна.
Меньше всего на свете мне этого хотелось. Однако всё вышло иначе, нежели я предполагала. Норн меня не трогал, даже не целовал, просто уложил рядом и пару раз, успокаивая, погладил поверх ночной рубашки (её принесли и положили на кресло во время ужина).
— На старую традицию намекаешь? — хозяин искоса взглянул на меня. Нет, в его глазах не плескалась злоба, гнев или раздражение — я успела заметить в них растерянность, ещё до того, как её сменило ледяное спокойствие. — Но ты забыла об оговорке: сын должен быть копией отца. Согласись, сложно судить о сходстве во младенческом возрасте. Это — во-первых. Во-вторых, ключевой глагол в законе — «может». То есть, всё зависит от меня. И, в-третьих, появлению на свет Рагнара ты обязана мне, а до этого пять лет…