Он замолчал, закурил папиросу. Мимо летели московские улочки, ни с того ни с сего оживившиеся: вон торговка молоком, вон ребятишки, вон молодые мамаши с колясками.
Но сало уже лежало перед ним — толстое, порезанное на аккуратные ломтики.
Иноненко с иронией посмотрел, покачал головой и, порывшись в шкафу, выудил старый френч, кое-где попорченный молью.
— Да, спит, — засмеялась другая. — Читает, небось. Вон девятый номер.
У двери что-то застучало, словно кто-то уронил банку.
— А то где же? — жуя, проговорил Иноненко. — Коль дядя шофер?