Народ благоговейно замер, во все глаза вытаращившись на окутавшее мои пальцы сияние. Васька на всякий случай отодвинулся, чтобы не пасть его жертвой, как в прошлый раз. Зырян многозначительно хмыкнул. А на лице Шмуля отразился такой восторг, словно он воочию увидел чудо.
— Это я хотел спросить у тебя, — процедил муж, придвигаясь ко мне вплотную. — Брачные узы на жену я накладывал сам. И, пока я жив, цвет рун будет отражать ее желание быть моей. Они были белыми, когда она уходила! А теперь темнеют день ото дня! О чем я, по-твоему, должен был подумать?
Зырян, когда я мельком на него посмотрела, едва заметно кивнул, и у меня засосало под ложечкой.
Практически рухнув с небес на землю, я опрометью кинулась к окутанному ярким сиянием ангелу, с тревогой всматриваясь в его посеревшее лицо. За какие-то жалкие мгновения оно осунулось, его черты заострились, стали жестче, суровее, злее, словно купающийся в Свете артефакт пробудил в нашем Марти что-то темное и чужое. Вокруг плотно сжатых губ невесть откуда взялись скорбные складки. Вечно вопрошающие, по-детски наивные глаза похолодели, а вместо привычного укора в них сейчас пылал бешеный огонь. Обрекающий, равнодушный, полный такой же бездонной синевы, как само Небо, которое испокон веков не знало сочувствия к темным.
Баньши растерянно отступила. Само собой, никакого слепка мы не делали — в то время были дела поважнее. Да и других доказательств представить не могли — Рисьярово кольцо с наложенным на него заклятием осталось где-то в замке, а в отцовском перстне ничего подобного не было, Милена воздействовала на Асхара иначе.