Самый старый из сидящих за столом мужчин с лицом свирепого людоеда и фигурой ярмарочного борца небрежно кивнул, и блики света пробежались по его блестящей лысине.
Готор не зря столько времени учил их подрывному делу. У Киншаа так и вообще обнаружился к этому занятию немалый талант, густо замешанный на страсти. Бандиты Готора частенько подшучивали над ним: мол, ради того, чтобы в очередной раз что-нибудь взорвать, Киншаа даже готов сбежать от молодой жены. Пороховые заряды были заложены правильно, и даже придирчивый Готор не смог бы сделать лучше.
Вторая проблема — трупы. Своих солдат и кредонцев. С кредонцами проще — вытащить из крепости и побросать под стеной, обязав местных жителей о них позаботиться. А вот погибшие тооредаанцы… Достойно похоронить их на высоких башнях, где тело сможет спокойно истлеть, отпуская на свободу душу, не было никакой возможности. И просто зарыть в землю, чтобы местные потом могли поглумиться над погибшими, тоже неприемлемо.
— Расслабься и садись обратно, — лишь усмехнулся Готор, которому не так давно сменили «фасон» повязки на голове, в результате чего стали видны глаза пациента. — Там, на пристани, встречающих полно и без тебя. И если только ты не собираешься протискиваться к Риишлее, расталкивая локтями старших офицеров, то от тебя там сейчас будет немного толку. В конце концов, если бы оу Дезгоот считал, что твое присутствие там необходимо, за тобой бы послали. А раз нет… Ты — человек служивый, без приказа и не почешешься.
Ренки, мгновенно опустив руку на рукоять шпаги, посмотрел в ту сторону. В глазах потемнело, и он потерял сознание. А благообразный дворецкий, быстро спрятав набитый дробью кожаный кисет в карман, с легкостью подхватил упавшее тело и загрузил в фургон.
С одной стороны, от долгого чтения у Готора начинала болеть и кружиться голова. А с другой — даже несмотря на недомогание, он упорно продолжал работать, забывая про сон и еду, и выгнать его из-за стола с бумагами можно было только с большим скандалом.