– Кто еще слово молвит? – грозно вопросил Скольд.
– Не дразни меня, Серегей,– проговорила она отвернувшись.– Нехорошо это. Стыдно тебе!
– Смоленский посадник пусть вылижет жопу моей кобылы! – пренебрежительно отозвался синеусый.– Я – Гудым.
«Соображал» Духарев аж до полудня. И после полудня. И еще полночи соображал, и от таких мыслительных усилий не на шутку утомился и уснул, где сидел: на пригорке под столбом.
– Верно,– поддержал плотника огнищанин, которого Серега пару раз видел на Любимовом подворье.– Дюжины хватит. А чужака Перуну отдать!
Парень ему не понравился. Наглый, как тамбовский бычок.