Только одно стало ясно сразу — был день. Возможно даже, ближе к утру… Сколько же времени прошло после побега? Мы скрылись из лагеря чуть за полдень. Затем долго спускались по реке. Потом разбили лагерь часов на девять. Плюс два часа на битву с Арингой и примерно полдня на отдых. По всему выходило, что сейчас должен быть вечер, но солнце только показалось над горами.
Умирающая находилась в полутора километрах от берега; ее уносило течением, причем довольно быстро. Мне пришлось приглушить купол; это была уже не просто боль, а агония. На помощь отправились Лао и Маронг налетающей платформе. Они передвигались быстро, но все‑таки не успели. Искра сознания угасла.
— Слушай, а обычная живопись у вас есть? А музыка? А литература?
Все, что я могла сделать, — уставиться в стену, едва освещенную огоньками. Вот бы там появилась огненная рука и начертала инструкцию по спасению… Но уж скорее мимо пробежит шрах и издевательски махнет хвостами.
Я подчинилась. Вода на ощупь оказалась маслянистой и чуть липкой, палуба корабля — шершавой, занозистой. А ещё он нырял в волны от каждого прикосновения, как игрушечный. До меня не сразу дошло, что случилось. Нет, осязаемые иллюзии псионики создавали, где‑то начиная с пятой ступени. Сложно, однако вполне реально. Фальшивый огонь обжигал человека, но бумага в нем не горела; фальшивое яблоко можно было надкусить, ощутив вкус, но не насытиться. Кислота обжигала, яд травил. Под микроскопом и капля иллюзорной воды, и сотворенный цветочный лепесток выглядели одинаково — хаотически перемещающиеся частицы неизвестной природы, чье поведение и свойства невозможно изучить по одной причине: они все время изменяются, зачастую подстраиваясь под представления того, кто на них смотрит. Компьютеры в половине случаев вообще не фиксировали ничего.
Вот это честное «враг врагу» меня так подкупило, что я благосклонно склонила голову к плечу. К тому же лепешка, если подумать, была очень вкусной, да и сам Маронг оказался не таким плохим человеком…