К горлу подступали рыдания, грудь сдавливало, от навалившейся тоски я едва соображала, но короткий приступ страха из‑за падения на секунду отрезвил меня. Что‑то было серьезно не так. Капитально. Фальшивая нота…
Уф. Значит, пока все делаю правильно. Или, по крайней мере, в рамках допустимого.
Пока я тихо сопела ему в плечо, пытаясь не думать ни о чем, он переминался с ноги на ногу, покрываясь мурашками от сквозняка, и не задавал вопросов. Потом дождался молчаливого разрешения, спрыгнул на пол и ушёл в свой угол, вымывать остатки пенного порошка из волос, которые из‑за влаги казались насыщенно — красными и облепляли шею, как кровавые подтеки.
Лао, который залег под хвойником, беззвучно рассмеялся, уткнувшись лицом в сложенные руки.
Над водой стелился молочно — лиловый туман; волны перекатывались под ним, с огромной высоты больше похожие на дрожь предвкушения. Терпеливо и безмолвно ждал рассвета изрезанный лагунами берег — темно — зеленый, с рыжей кромкой песка. Когда солнце вынырнуло из океана и ткнулось макушкой в раскаленное добела небо, то по воде выстрелила золотистая дорожка.
Внутри у меня словно оркестр грянул и цветы расцвели — идиотское, но такое приятное чувство. Я поняла, что обожаю Лао. И буду обожать, даже если он окажется хуже Аринги и мы его в конце концов прибьем.