— Вряд ли, — отрицательно вздернул он подбородок. — Им пока не до того.
Задать этот крайне любопытный вопрос не получилось.
— Троечка, — мрачно поправила его я. Адреналиновая волна пока не схлынула, но мышцы уже начали противно ныть. Шрах, как подумаю, сколько у меня ушибов, тошно становится. — Ты забыл про Шестого.
Если входили в пещеры мы скрытно, как диверсанты, то выбирались с какой‑то ошеломляющей наглостью — неторопливой шумно, ровно тем же путем, что и пришли.
Рыжий поджидал, беспечно валяясь посреди луга. Цветы изменились. Если утром это были крупные лилово — голубые «ромашки», то теперь — насыщенно — красные сухопутные «кувшинки» сантиметров десять в диаметре, на толстых хрупких стеблях. Пятно входа в мастерскую стало фиолетовым. Интересно, это кто‑то из местных магов постарался, или пейзаж сам по себе меняется время от времени?
Я отшатнулась, проскользнула между Итасэ и рыжим, напрягая купол. Песок вокруг ног вздымался змейками, закручивался в знаки бесконечности, в спирали и воронки. Тейт изгибал пальцы, точно в них суставов не было, и шептал что‑то под нос, но его голос тонул в пении Диккери — уже не гортанном, а утробном; при одной мысли, что такой низкий звук исходит от изнеженной девчонки с округлыми плечами, накатывала жуть.