— Приветствую, мастер. Для меня счастьем будет вверить себя вашей заботе, — пропел он. — Мое имя Ренгиса Лао.
Я почувствовала, что заливаюсь краской. Конечно, без купола считывать образы он не мог, и наверняка возникали сложные ситуации. Но неужели нельзя просто деликатно обойти всякие физиологические подробности? Никак не пойму, помесь он бесчувственного бревна с дикарём или тонко чувствующий манипулятор. Или это вообще шраховы культурные различия?
Тут собралось примерно три десятка человек, и постепенно вокруг нас сжималось кольцо. А после этих слов точно волна разошлась — любопытство, недоверие, жадность. Я ощутила уже знакомый образ: «насилие — использование — выгода».
Тейт обошел громилу по кругу, бросая зловещие взгляды, потом зачем‑то хлопнул его по бокам, чуть отошел, размахнулся… и отвесил смачный пинок.
— Капнуть кое‑что на порог, — ответил Тейт и продемонстрировал крохотный пузырек из темного матового стекла. — Чтоб сюда изо всех щелей нассова трава сползлась катов через сорок. Аринга, конечно, разорвись какая крутая, но это даже ее задержит. Если повезет.
Мама никогда не спросит про поход, равнодушно примет приветы от своего ненаглядного братца Эрнана. Но, когда я проснусь, у меня не останется ни одной царапины или синяка, давящая усталость испарится без следа, а виски будет слегка покалывать от чужого биокинетического вмешательства. Может, это дело привычки, но такой вид заботы казался мне всегда самым правильным. Подлинным, пожалуй.