– Похоже на то. – Харальд подал импульс на тактическую карту флагмана, и объём карты Светоча быстро наполнился тактическими данными: – Эмиссар Чёрного применил технологию своего измерения. Нам нечего ей противопоставить, поэтому непонятно, сколько продлится блокада.
Эмиссар расхохотался, и его жуткий оглушительный смех, не переставая, звенел в ушах судорожно бьющегося в червивой мешанине Мше, и заглушал его крики чудовищной боли и ужаса. Потом черви набились Мше в рот и нос, сожрали язык и голосовые связки, и невыносимая боль стала ещё ужаснее, но он больше не мог кричать. Черви пожирали его несколько часов или несколько лет – Мше уже не понимал ничего, кроме непрекращающейся боли. Момент своей смерти он воспринял как миг истинного блаженства и тут же очнулся целым и невредимым, стоя по колено всё в той же мрачной червивой яме. И вновь черви захлестнули его, набиваясь в рот и нос, жестокая пытка продолжилась, и длительность чудовищных мучений увеличилась до бесконечности…
Он слился с корабельным потоком и перенаправил всю имеющуюся внутри комплекса энергию на Кристаллы силовой установки. Корабельный контур вскипел, отзываясь на чудовищную перегрузку мощнейшего оборудования, но Всерад отключил возможность сброса излишков энергии. Ещё немного, и комплекс взорвётся не хуже, чем взрывались термоядерные фугасы Тёмных…
Неожиданно в воздухе раздался быстро приближающийся завывающий гул, напоминающий работу техногенных турбин, и Алина почувствовала приближение Торбранда. Смотреть в небеса не было времени, каждое мгновение облепленная врагами Валькирия отражала и наносила несколько ударов, вертясь на узком залитом пятачке в сложном танце боевых перемещений. Но общий энергопоток боя показывал шестнадцать отпечатков бойцов Сияющих, с оглушительным завыванием ползущих в её сторону на дозвуковой скорости.
– Правильно! – запальчиво подхватил Данко и тут же спохватился: – Только нужно сначала здесь всё обыскать! Вдруг где-то ещё остались раненые воины в стазисе!
– Я вижу ноль-переход на высокой орбите планеты в районе северного полюса! – скороговоркой доложил кто-то из наблюдателей. – Диаметр пятна четыреста тысяч километров!