— И что вы намереваетесь делать с этими… крестражами дальше? — осторожно спросила миссис Лонгботтом.
— Меня тоже, — усмехнулась она. — Пусть лучше Рональд передаст это однокурснику, а тот уж отцу. Может даже выдать за коллективное студенческое творчество, как вы полагаете?
— Ну вот, — Риддл протянулся, — время еще есть… Гермиона, а не одолжишь ли ты мне ненадолго свою игрушку?
— Иногда могу, — задумчиво ответил он. — Что-то невнятное, на грани ощущений. Но в этот раз они так тесно сплелись с предчувствием, что я понял — нужно действовать.
— Слишком много пафоса, Томас де Линт, — сказала она. — До добра это не доводит.
— Потому что мы, Уизли… да-да, «мы», ты же теперь один из нас… Так вот, мы — моральные уроды и вообще свиньи. И ты не отдать эту дурацкую игрушку Лонгботтому собирался, а разбить ее или, не знаю, забросить куда подальше. Ясно?