– При ранениях в живот запрещено пить и есть, – доктор почти кричал. – Вы его убьете!
Перед нами встает с пола Демьян, брезгливо отряхивается, оглядывая себя. Пол срывается с места и, пачкая платье в отвратительной слизи, отбрасывая кончиками туфель сизоватую плоть чудовища, бежит к нему, перескакивая через куски и обрывки.
– Я бы, наверное, и правда обиделась. Сейчас-то, конечно, нет… А зачем, Матвей?
Вася на сегодняшний праздник выбрала белое с золотом, так что нам с Полинкой оставалось довольствоваться красным. Благо с оттенками было позволено экспериментировать, так что мой красный скорее напоминал перезрелую вишню. Платье я выбрала очень простое, однотонное: прямой лиф без плеч, еле-еле прикрывающий со спины мою татуировку, и широкая юбка с минимально возможным кринолином, касающаяся земли. Модистка настаивала на шлейфе – традиция, но я уперлась на своем и в результате отвоевала право не подметать полы дворца. Васюта – королева, вот пусть она и мучается.
– На тебя я не сержусь, – четко ответила принцесса. Эти гаремные терзания уже начали ее утомлять.
Зашептал что-то Луциус, запульсировал перламутровый кокон, и человек, ставший моим наваждением, стал послушно, как кукла, глотать. Кровь текла по его лицу, капала на покрытый стерильной простыней операционный стол, Инландер шептал, врачи настороженно молчали, жужжали приборы, а я смотрела на Кембритча и думала: что бы между нами ни было в прошлом и пусть будущее почти невозможно – я бы никогда его не простила, если бы он умер.