И он лезет в сумку и передает один комплект Шаре.
– Если я в течение неделю сумею справиться с ситуацией, – медленно выговаривает Шара. – Если я совершу невозможное и закрою дело, есть ли у меня шанс…
Лицо очень похоже: та же квадратная сильная челюсть, та же обаятельная улыбка. Вот только запавшие, словно бы вдавленные глубоко в череп глаза, темные, почти черные.
– Что? – удивляется он. Оборачивается и только и может выдавить: – Ух ты.
Отец Города Эрнст Уиклов, постоянный оппонент Вотрова и движения „За Новый Мирград“, решительно опроверг подобные заявления: „Попытки заработать политические дивиденды на страшной трагедии выглядят более чем отвратительно, – заявил он в интервью, данном спустя всего несколько часов после нападения. – Сейчас время траура и размышлений, кое-кому не стоит пытаться встать в позу обиженной добродетели“. Господин Воханнес был недоступен для комментариев».
Выехать из Мирграда не так-то просто: бесконечно предъявляешь пропуск – один, другой, на блокпостах, перед блокпостом, конечно, пробка, машина подолгу стоит в заторах, потом опять возникает полосатый красно-белый шлагбаум, и постовой ищет имя-фамилию в бесконечных списках… И все служащие – затянутые в черную или фиолетовую униформу с рядами медных блестящих пуговиц – все как один континентцы. Неужели мы навели в городе такой порядок, что местные готовы задушить Мирград собственными руками? Однако документы Шары, как по мановению волшебной палочки, поднимают любые шлагбаумы, постовые лихорадочно машут рукой – проезжайте, мол, быстрей-быстрей, иногда даже отдают честь. Поэтому они с Питри выбираются из лабиринта блокпостов всего-то за полчаса – рядовым гражданам Мирграда это удается, только если они встают очень и очень рано.