Шара лежит без движения. И прислушивается. А потом слышит: голоса. И стук молотков.
– У меня вообще-то руки связаны, – шепчет в ответ Шара. – А мне нужно произнести строчку из Жугоставы и сделать определенный жест.
Ладони ее касается что-то сухое и квадратное – записка?
В зал осторожно просачиваются два континентца. Они проталкиваются к стоящим в толпе знакомым, шепчут на ухо. Вскоре весь зал оживленно переговаривается.
Урав, визжа и булькая, разбивает лед, разбрызгивает озеро огня, колотит щупальцами по берегу, заодно раскатывая по камню остатки моста через Солду, а потом наконец вышвыривается на землю, судорожно открывая и закрывая пасть, жалобно поскуливая, как напуганная собака.
Теперь лед поскрипывает под ним. Желтое свечение в двадцати футах, а само световое пятно – не менее фута в поперечнике. Похоже на глаз гигантского кальмара… Да, помнится, ел он такого кальмара, потушили в рыбном бульоне и съели. И его было крайне непросто выловить, того кальмара…