Красная от крови вода, в руках алебарда. А в глубине – чудовищная тень, колотится, стонет, разбрызгивая слизь и кровь. Он тогда думал, что прошел через ад. Оказалось, что он просто не знал, что это такое – настоящий ад…
Человек медленно опускается на стул рядом с ванной.
На соседней улице заходится в плаче ребенок: дети играли в снежки, и снаряды последнего залпа содержали в себе больше льда, чем снега. Тротуары ощетиниваются негодующе поднятыми пальчиками, звенят сердитые крики: «Это нечестно! Нечестно!»
– Нет, – снова и снова повторяет Шара. – Нет. Этого… этого не может быть.
– Но поесть я поел. Я держал в руке Перст Колкана не минуту, а целых три. И когда они, очень расстроенные, забрали у меня камень, они сказали: «Можешь есть, ты же победил. Но сначала реши: будешь есть эту курицу один? Или поделишься с сокамерниками?» И они все смотрели на меня… живые мертвецы, худые, бледные, изможденные, они истаивали у меня на глазах…
– Но я чувствовал, как сквозь пальцы утекали годы, – шепчет он. – Утекали, как ветер.