– А что, если кто-то из мирградских влиятельных лиц, – говорит Шара, – соучастник?
– «Кто-то из Благословенных» – это кто? – спрашивает Сигруд.
Человек протягивает ему длинный серебряный молот. Волька осторожно принимает его, подходит к лестнице и медленно взбирается к окну.
Сколько раз он такое уже видел, пока ходил под парусами? Десять? Сто раз? Отвесные скалы Дрейлингского края, огоньки крохотных хижин вдоль берега. Он просыпался и видел, как кружат и вскрикивают над вершинами утесов чайки.
– Ситуация все ухудшалась и ухудшалась. Колкан настоял, чтобы все его последователи – абсолютно все, а не только женщины – «не выставляли напоказ свою плоть» и отказывали себе в абсолютно всех плотских удовольствиях: в наслаждении пищей, питьем, прикосновении к обнаженной человеческой коже, даже в удобном ложе для сна, – ибо Колкан приказал всем адептам спать на каменных плитах. Физическое удовольствие отрицалось на корню. А наказания становились все чудовищнее: кастрация, клиторэктомия, жуткие по своей жестокости ампутации конечностей. И так далее.
– Не знаю, – пожимает плечами Шара. – Узнать это – твоя задача.