Указательным и большим пальцами Шара сильно сдавливает перемычку кожи между пальцами другой ладони. Тупая боль пробивается сквозь скрежет льдин, заполонивших усталый мозг.
И он поставил на место свою последнюю фигуру.
– Что ж, я ушла, но я все еще Божество. И это – мои владения. – И Олвос похлопывает по бревну, на котором сидит. – Я с ними ни за что не расстанусь. А сердца тех, кто приходит сюда, открыты мне. Ты, Шара Комайд, правнучка Авшакты си Комайда, последнего каджа Сайпура, думаешь, не заманила ли я тебя сюда, чтобы уничтожить, воспользовавшись тем, что ты пришла одна и без охраны. Уничтожить в отместку за преступления твоей семьи, твои собственные и за бесчисленные беды, которые принесли ваши законы и войны.
– Ну… наверное… Простите, госпожа, я не очень-то в курсе.
Внутри все выглядит аскетично – ничего лишнего. Из больших, от пола до потолка, окон за губернаторским столом прекрасно просматриваются пологие зеленые холмы, обнесенные бетонной стеной. На плацу маршируют солдаты, дюжины голубых тюрбанов поворачиваются по команде.
– Мой отец… он был богатым колкастани. А богатые колкастани – они самые страшные. Колкастани считают, что человеку много за что положено стыдиться с самого рождения. На самом деле, человек рождается в нечестии и стыде – так они считают. А богатые к перечню грехов добавляют бедность. Ведь человек рождается бедным, правда? Какое безобразие… Отец был строг с нами. Провинившись, мы шли и срезали прут… – тут он показывает указательный палец: – …Вот такой толщины. И он нас стегал. Если мы срезали слишком тонкую розгу, он шел за другой – уже по своему вкусу. Он был прижимист, но розог – о, розог он для нас не жалел…