Возможно, что-то там и есть. Но Шара ничего не видит на этом участке полки.
– Только этого мне не хватало! – И Бородкин выскакивает и машет руками: – Нет! Нет! Говорю тебе, нет! Ты что творишь?
Шара смущенно притихла. Оба развернулись к реке. В камышах лебедь изогнул длинную белую шею и ударил черным клювом. Потом вскинул голову – с зажатой в клюве крохотной белой лягушкой. Та жалобно сучила лапками.
– Мне бы твой оптимизм, – мрачно отвечает Шара. – Я уже почти жалею, что сюда приехала.
– Да они даже проголосовать не могут! – снова тот же голос. – На заседании не набралось кворума! А вы можете употребить свое влияние, Турин?!
Хороший историк держит прошлое в голове, а будущее – в сердце.