В центре алеет ужасный ярко-алый шрам, напоминающий клеймо, – только он врезан глубоко в плоть: круг с грубым изображением весов в середине.
Взбаламученное сознание Шары пытается всплыть в темных, масляных похмельных водах. Наволочка трет, как наждачная бумага, руки, лежащие поверх одеяла, замерзли насмерть, а укрытые ноги, напротив, горят, как в лихорадке.
– Сигруд? – окликает его Шара. – Ты там как? В порядке?
– Хорошо, – медленно выговаривает он. – Но – когда?
– Да, как должно быть. Все должно быть так, как там.
Соврений протягивает руки в перчатках к подвешенной надо льдом жаровне.