Колкан, судя по всему, снял с Вольки чары неподвижности, и тот оседает на пол, хватая ртом воздух.
Чудище воет от боли, извивается в путах, показывая – наконец! – мягкое, белое, желеобразное брюхо.
Она вошла внутрь. В комнате не было света, но она разглядела огромного мужчину, сидевшего, скрестив ноги, в углу. Сидел он с видом побитой собаки: волосы свисали патлами, кожа вся в синяках и воспаленных ссадинах. Голову он свесил, так что глаз не видно, – впрочем, у него один глаз, нужно это помнить. Но человек вздрогнул, когда в комнату неожиданно ударил свет.
– Кто убил доктора Панъюя? По вашему мнению?
Шкаф, из которого вываливаются древние пергаменты.
– Возможно, это пойдет тебе на пользу, – продолжает меж тем Винья. – Возможно, это послужит тебе хорошим уроком, и ты сделаешь нужные выводы.