Олвос затягивается трубкой и выдыхает дым.
Шара припоминает последние строки из дневника Ефрема. И это слово, одно на строке, – «Благословенные».
– Я же говорю: они сражаются против истории. А у нее невозможно выиграть.
В комнатке жарко, душно, пусто. К счастью, разложение еще не затронуло тело, и здесь не пахнет. Шара смотрит на то, что лежит на койке. На свешивающуюся тонкую ногу. Словно бы Ефрем взял и прилег подремать…
И она расставляет руки, чтобы было нагляднее.
«Он здесь. Здесь, в городе. В этом же городе. Возможно, всего в нескольких кварталах отсюда. И как я упустила это из виду? Разве можно быть такой дурой…»