– Но если это правда, то почему ты так нервничаешь?
Шара не сразу понимает, что стоит посреди камеры. А перед ней пылает огонь, отсветы пламени мечутся по каменным стенам, прямо как в пещере. Такой же, как в ее видениях. Она в пещере? И тут она слышит истошные крики Мулагеш: «Шара! Шара! Уходи оттуда немедленно! Что ты стоишь! Выходи, разрази тебя гром!» И понимает – да это же допросная камера, а она в ней…
А он резко свернул в густой чаще, и я не мог более видеть его, но следовал за его голосом.
– НЕЗНАНИЕ, – гремит голос, – НЕ ОСВОБОЖДАЕТ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ!
Странные на этих стальных мачтах паруса: Сигруд много всяких на своем веку повидал, но эти, похоже, рассчитаны на ветра невероятной силы. Однако штук, которые натягивают по бортам этих кораблей, Сигруд в жизни еще не видел. Они длинные, широкие и тонкие, с кучей вращающихся деталек. Они напоминают ему рыбьи плавники, а вообще, впору решить, что это…
Шара улыбается и встает. Турин Мулагеш – под стать своему кабинету: жесткая, холодная, подтянутая и профессиональная. Она рождена, чтобы сражаться и наводить порядок среди хаоса, и иначе жить не может. А еще она очень мускулистая, таких женщин Шаре еще видеть не приходилось: бицепсы бугрятся, шея и плечи перетянуты канатами сухожилий. Шаре приходилось слышать о подвигах Мулагеш во время кампании по подавлению восстаний, вспыхивавших тут и там после Лета Черных Рек. Что ж, теперь она видит чудовищный шрам на левой скуле губернатора, разбитые костяшки пальцев – и верит каждому слову. А еще очень странно видеть на совершенно бюрократической должности такого человека…